Женщины, подвергшиеся домашнему насилию, рассказывают похожие истории. Они часто годами терпят нападки и унижения от своих жен, веря, что все наладится. Как правило, идти некуда — семья не готова принять разведенную дочь и сестру. Снять квартиру в одиночку без залога сложно, рассказывает корреспондент из Нур. KZ.
Жительница Алматти Н. живет с мужем уже несколько лет. Он вдовец, потерявший первую жену, и у него растет старший сын. Всего через полтора месяца после свадьбы с Н., летом 2020 года, она впервые подняла руку.
Я сказала своему отцу, чтобы он вернулся в мой дом, Нур Султан. Но мои братья бросили меня — после того как я вышла замуж, сказали, что я делаю в доме родителей. Я ушла и стала жить с друзьями. Мой муж не давал мне покоя, он звонил мне и обещал, что больше никогда не будет со мной. Когда я вернулась в Алматы, он не встретил меня на вокзале и попросил взять такси.
Когда я вернулась домой, оказалось, что он пьян. Он закрыл дверь, угрожал мне, унижал и нападал на меня. Потом я узнала, что в тот момент была беременна и у меня началось кровотечение. Он не пускал меня в туалет, продолжал избивать. Я даже не могла встать. Несмотря на то что я просила его не трогать меня, он бил меня полтора часа. Но в конце концов мне удалось достать ключи от квартиры и вывести его из дома» Н.
По словам женщины, ей удалось выбраться из квартиры и выбежать на улицу, где ей помогли встревоженные люди. Это был первый случай, когда ее нашли в кризисном центре «Жан-Сайя». Мужчина не знал, где находится ее муж, но продолжал преследовать ее — звонил ей, приходил к ней на работу и часами стоял у ее двери. В конце концов он уговорил Н.
У Н. с восьмилетним сыном мужа тоже ничего не вышло. Он был матерью и пытался лечить его — ухаживал за ним и покупал все, что мальчик просил, но, по мнению Н., его поведение оставляло желать лучшего — мальчик попрошайничал на улице, воровал мелочь из магазина. Работники магазина пожалели его, закрыли глаза на этот инцидент и попытались дать ему что-нибудь поесть.
По словам Н., его отец знал об этом, но тоже оставил без внимания и свалил вину на возраст сына.
После рождения их нормального ребенка ситуация ухудшилась — старший сын позавидовал родителям и, по словам Н., пытался навредить новорожденному. Отец стал поднимать руки не только на жену, но и на своего восьмилетнего ребенка. Домашняя тирания жены продолжалась, но Н. приходилось ее терпеть — она ни к чему не прибегала.
Насилие было не только в форме битья, но и моральное — муж нашел ее и обвинил в лишнем весе, необходимости содержать семью и мужа в декретном отпуске за ее непримечательную внешность. За плохую одежду — и попытки выбросить хорошую.
Последним местом перед отъездом Н. была драка на рынке. Там, разозлившись, мужчина и его старший сын ушли, оставив женщину с шестимесячным ребенком добираться до рынка, не спросив, есть ли у нее деньги. Женщина решила больше не возвращаться домой и попала в кризисный центр «Жан-Сайя».
Другая жительница центра, Луиза, находится здесь уже месяц со своими тремя детьми. Самому маленькому из них всего 10 месяцев. Ее будущий муж встречался с соседкой Луизы по съемной квартире, но, заметив нашу героиню, обратил на нее внимание. После нескольких недель знакомства, не найдя отклика у девушки, она выкрала Луизу.
Идти ей было некуда — после развода с отцом Луизы мать девочки создала другую семью. В ней не нашлось места для старшей дочери, и Луизу взяла на воспитание бабушка. С 14 лет, рассказывает девочка, ей пришлось жить в съемном доме, где она была вынуждена ютиться с бабушкой, которая была ровесницей ее бабушки.
Первые тревожные звоночки о том, что рядом с ней находится тиран, прозвучали через три дня после склонения невесты. Ее новоиспеченный муж поднял руку на Луизу. Затем он рассказывает, что побои продолжались, но после рождения их первого сына они участились, причем не строго по времени, а по ритму и силе.
Прислушайтесь к мнению других. Например, его мать возражала против меня, потому что я не из полной семьи, а он хотел «нормальную» невесту. Я написала заявление, но ничего не изменилось.
У меня были переломы, трещины, сломан копчик, а два года назад мне сломали челюсть — я два месяца провела в больнице, не могла есть кефир. Тогда он ударил по сломанному месту, и произошел вывих. Кроме того, было эмоциональное насилие — он говорил мне, что я никому не нужна, что я курица, задница, собака, унижал меня каждый день», — вспоминает девушка.
Луиза терпела его девять лет. Иногда он уезжал, снимал квартиру, и его почти невозможно было найти, когда он уезжал в район в горах. Однако ее муж все равно каким-то образом находился.
Он бил меня и говорил, что будет делать это, пока я не вернусь. Ему назначили встречу на три дня, но когда он вернулся, то начал восстанавливать месть, постоянно обвинял меня и брал за шею. Он подвесил меня вверх ногами и ударил по груди. После этого я треснулся о бок.
Стеклянная капля переполнилась, и тогда он начал вторгаться в моих детей. Мой сын стал уходить от меня — отец начал говорить ему, что я не его мать, запрещал ему приходить ко мне, разговаривать со мной, целовать меня, не говоря уже об объятиях. Он угрожал напасть на моего сына, говорил, что однажды сильно ударил мою дочь и что, если я уйду от детей, он не будет их бить», — вспоминает Луиза.
На этот раз, по ее словам, ее муж снова был подвергнут административному аресту на несколько дней. Что будет дальше, она не знает — муж гарантированно будет агрессивным и мстительным унижателем. Луиза уже подала на развод, и суд дал ей несколько месяцев на примирение, но девушка не хочет мириться с мужем-тираном.
«Иногда я думаю, что ради детей, может быть, я буду жить и терпеть», — подозревает он тем временем.
Полицейский Гульбану Сабралиева, старший инспектор по особым поручениям Департамента по защите женщин от насилия Министерства внутренних дел, рассказала, что с 1999 года в Министерстве по делам женщин существует подразделение по защите женщин от насилия. Алматинцы в сотрудничестве с участковыми инспекторами и службой по делам несовершеннолетних консультируют и контролируют жертв домашнего насилия.
По словам Гурбани, после беседы с сотрудниками полиции женщины могут принять решение сообщить о жертвах.
Многие отказываются, потому что боятся материальной стороны дела. Часто нападающий является семейной биомассой, а женщина находится в зависимом положении. Но мы поставили такие семьи на профилактический учет и объявили мандат на защиту. Им дается определенный срок, который может быть продлен по просьбе пострадавшей.
Кроме того, есть специальные требования, которые выдает суд и которые рассчитаны на срок от трех до шести месяцев. Специальные требования включают в себя такие меры, как запрет на употребление алкоголя, изъятие легального оружия, например, этого легального оружия, и раздельное проживание, — говорит инспектор.
Кроме того, по его словам, нередко матери, чьи сыновья злоупотребляют алкоголем, обращаются за помощью.
Однако, по данным полиции, около половины тех, кто сообщает о домашнем насилии, готовы написать заявление на жертву. Половина из них готова обращаться в кризисные центры.
Однако, по словам Гульбану Сабралиевой, в этом году количество преступлений против женщин снизилось. Сами жертвы стали больше общаться с полицией через социальные сети и приложения 102, а также телефонные линии помощи 150 и 111.
Затем, 13 июня, начался процесс «Предотвратить и предупредить домашнее насилие», который продлится до 21 июня.
Однако, как отмечает Зульфия Байсакова, руководитель кризисного центра «Жан-Сая», около 30 процентов жителей вернулись к своим супругам-тиранам, и 12 процентов из этого числа вновь обратились в центр.
«Я думаю, нам необходимо разработать программу работы с нападающими. Мы пытаемся разработать специальные стандарты обслуживания для работы с нападающими. Мы введем раздел — 12 сессий с нападающим и одна сессия с жертвой, если он согласится.
Если мы все будем делать это достаточно хорошо, то сможем изменить поведение нападающего». С насилием нельзя договориться, нужно наказывать и менять поведение насильников», — говорит руководитель центра.
Зульфия Байсакова считает, что хорошим подспорьем в исправлении агрессивных является введение социальной работы и обязательный мониторинг тюремных программ.